Архив 2018, Записи церкви

[Svyatoslav Orlov 938]

Мы должны заново открыть силу молитвы: молиться — значит приблизиться к тому, кого мы призываем, кого встречаем, благодаря Которому мы живём. Опыт молитвы — это принятие преображающей нас благодати. Дух, дарованный нашему человеческому духу, обязывает нас жить так, как учит Слово Бога. Молиться — значит включиться в действие Бога в истории: Он, Господин истории, благоволил соделать людей соработниками своими.


 

[Svyatoslav Orlov 938]

Прежде всего, храм – это дом Бога, особое пространство. Но храмы при этом строятся для людей! Для священников, которые совершают Литургию, для прихожан, ради которых она совершается, для каждого, кто захочет зайти внутрь. Задача мастеров, которые служат храму, - проложить сакральный путь, объединяющий сына, со своим прародителем. Иными словами, сакральное пространство нужно грамотно построить. И не только с помощью молитв. Такое возможно в том случае, если сын, проповедник и мастер обращаются к Богу вместе, сообща. С этой целью и создана Гильдия Церковнослужителей.

[Svyatoslav Orlov 938]

† The Truth Can Be Deceptive

Спойлер

The truth can be deceptive — Правда бывает обманчивой

☰ Дорога до сих земель тянулась долгими обрывистыми тропинками, была преисполнена усталостью и молчаливым напряжением, тишина пожирала путников до тех самых пор, пока они не объявились у стен старинной корчмы – с прогнившими стенами, и дурным запахом, но всё же с весьма актуальным названием “Рыбья голова”. Он расположился у одного из ручьев, что протекал в Баварских землях, и славился в основном клопами в постели, и весьма недружелюбным владельцем, что часто отталкивало посетителей – но только не одноименного мужчину в рассвете своих сил, очистителя душ и губителя нечистых – Генриха Праведника. Всадники спешились с коней, и войдя в корчму встретились взглядами с мрачным владельцем – худощавым, заросшим мужчиной с суровым, отчаянным и одновременно уставшим взглядом которым он сопровождал своих посетителей. Его зубы были черные до дыр, а кожа бледная словно он бывал в темницах Фрайзинга, губы старика немного дрожали – он беспокоился, опасался, или скорее уж ненавидел, был готов сорваться глотку лишь бы без устали вопить в сторону всадников оскорбления, и гнилые слова. У Генриха не было ни желания проверять веру этого человека, ибо они только прибыли с большой дороги – пропустили пару кружек эля, чей вкус скорее напоминал крысиную мочу, и ушли на покой, дремать в гнилых кроватях. Генрих перед сном постоянно проворачивал одну единственную мысль - не упустили ли они след Фертольда, - ведь именно этот дьяволопоклонник мог принести столь же много бед, сколь и его отец, может даже больше – сыновья нередко превосходят своих отцов, и это мучало Инквизитора столь же сильно, сколько и ужасы, которые он лицезрел в особняке.


 

Ночь была яркой, а луна – огромной, словно чей-то глаз оно наблюдало за дрёмой Инквизиторов, странные ароматы проникали сквозь дверные проемы, и щели в полу, такой знакомый дурман. Всего на мгновение, Генрих расслабил свою бдительность – но уже через секунду вскочил с места, на его лице воссияла зловещая улыбка, предвкушение прекрасной битвы вынудило его схватиться за ножны меча у изголовья кровати, и обнажить клинок, принимая боевую позу. Этот болотный дурман, столь знакомый по тому особняку у озера, и множеству других вещей могло значить лишь одно – они напали на верный след. - Здесь явно побывал выродок Де Джентиле! – воскликнул Генрих, окидывая взглядом комнату, столь пустую от чудовищ отчего тот даже нахмурился, явно неудовлетворенный битвой, а ведь руки так и чесались – замучить еретика! Его громогласный голос разбудил ещё и других Инквизиторов – вооруженные, напуганные, и встревоженные они чуть не насадили на клинки собственного предводителя, но вскоре все вместе спустились на нижние этажи – к этому дурману, а ведь владельца корчмы не было видно ни в одном из тёмных углов, дурман усиливался и смешивался с запахом гноя, и разложения стоило им приблизиться к двери ведущей в подвальные помещения, спускаясь по гнилой лестнице и лишь пытаясь изображать скрытность они увидели перед собой лик смерти – и ещё какой, полусгнившая дева, с засохшими слезами на глазах и остекленевшими глазными яблоками метнулась к ним взглядом, столь чудовищным что ввела в ступор воинов веры, её лицо до сих пор осталось отпечатком в памяти Генриха. Инквизиторы повалили чудище наземь, и пускай оно рыпалось, и гневалось, явно жаждая пожрать иль плоть, иль душу – не могло вырваться из хватки тройки крупных мужей. Праведник занес меч над головой, и был готов отсечь голову чудовищу, но его остановил громогласный вопль за его спиной. – Остановитесь! – во всю глотку, хрипло проорал владелец корчмы, теперь он выглядел мрачнее в тенях подвала. – Прошу вас, не забирайте её у меня вновь! Она всё что у меня осталось, это дар Божий! – отчаянно, цепляясь за первые всплывающие в разуме слова продолжал старик, не желая расставаться с этим плодом черной магии. – Это порождение Дьявола, старик, и будь эта дева тебе хоть родственницей, или любовью от неё осталась лишь плоть, внутри только бесы, и они наслаждаются тем, как ты упиваешься её искаженным ликом, это Зло нужно уничтожить! – громко воскликнул Генрих, и сделав шаг в сторону, замахнулся от бедра

 

и нанес сокрушительный удар, разливающий кровь по стенам подземелья, и обагряя лица Инквизиторов. – Это явно выходки этого выродка, - хмыкнув, пробормотал Праведник, и медленно повернул голову к старику, и старик видел – хищная ухмылка, голодный, немного безумный взгляд Генриха, и его левая рука, налегшая на ножны, от кинжала. Глаз старика задергался. – Вы расскажете мне всё, - Инквизитор сделал шаг вперёд, и ставя ударение на последнее слово, его подопечные окружили старика, надменно смотря на того из-под лба. – П-прошу вас, э-это всё мужчина, он сказал что он чудотворец… он сказал что его благословил Господь… он сказал что вернёт её… - старик всё больше осознавал во что он вляпался, и что загубил собственную душу, - Я-я… не мог отказаться… мне её о-очень не хватало – лезвие праведника скользнуло к шее старика, будоража старую плоть холодным лезвием. – И мне вы тоже не откажете… так как вас зовут? – с смешком воскликнул Генрих, эта ночь будет полезной, для души, и дела.

[Svyatoslav Orlov 938]

Death Is Just The Beginning — Смерть — это только начало

☰ Пространство разрывал периодичный звук грохочущих копыт, исходящий из-под ног вороных коней; всадники в черных мантиях, с суровыми взглядами мчались по холмам, и лесам, с суровой мыслью – доступной любому верующему. Их рты исказились оскалами, стоило на горизонте замаячить одноименной таверне – отвратительной, и старой. Стоило всадникам на секунду умолкнуть, как они могли услышать агонизирующие старческие вопли, пробивающиеся сквозь стены хрупкого здания, в голове на секунду всплыло сожаление, а после – ярость. Длинные стальные лезвия скользнули из ножен, уместившись своими рукоятями в кисти всадников, они двигались украдкой – до самих стен трактира, вслушиваясь в боль, и скрипя зубами. В их головах мелькали образы и гневные желания предать пламени, и Сатане эту мерзкую корчму – да вот только, пламени нельзя довериться так, как клинку что прекрасно рассекает плоть, и отбирает жизнь. Они ворвались отовсюду, откуда смогли проникнуть словно змеи, их было множество – все уродцы на одно лицо, извращенные темными ритуалами, и прокляты до основания своих душ.


 

Лезвие клинка предательски сверкнуло от света Луны, и корчма разорвалась воплем – БЕРЕГИСЬ – как только один из праведников умолк навеки, под убедительным движением лезвия у его горла. Звуки битвы наполнили трактир, гнев, отчаяние, страх, всё смешалось в одно целое, и Генрих был в эпицентре всего, легкая царапина и вязкий яд просочился в вены, не успев и открыть рот тот потерял сознание, как и множество других последователей Господа, но успел он перед самим падением заметить единственную деталь – каждый из фанатиков был ранен смертельно, но погибал с ухмылкой на лице, или всё же это была лишь игра света и тени?

Генрих наслаждался беззаботными грезами не долго, пробуждение было столь резким сколь и болезненным, череп до самых своих оснований раскалывался от грохота барабанов, и дурманящих запахов пота, и отваров, глаза метнулись в один из темных углов ещё неосознанного пространства, картина стала столь ясна что дух перехватило, глубочайшая пещера украшенная кострами в коих тлели листья, и цветки, а у его ног – круг, составленный из мертвых праведников, и других, незнакомых ему людей. Тишину, или то, что от неё осталось разрушил мерзкий писк горбатого урода, с выпученными глазами и лысым черепом. – Мастер! Мастер Николас! – вопило воодушевленное чем-то отвратительное создание чей взгляд сопроводил Генрих, и уперся своими глазами в странного вида мужчину, одетого в черную мантию, с натянутым черепом козла. – Мы поймали, да-да, мы поймали этого изверга! – уродец метнул полный отвращения взгляд к Генриху, и резким движением оставил след пощечины на его лице. – Братья отдали жизни, чтобы схватить этих уродцев, но, по правде говоря, он был самой легкой добычей. – горбатый фанатик возмущенно хмыкнул, и сделал пару шагов назад, явно опасаясь приближения некого Николаса.


 

- Не забывай, брат Родрик, смерть это лишь начало пути. Как нас и учил владыка Фертольд – пробормотал Николас, исказив лицо в довольной ухмылке, его рука вцепилась в подбородок Генриха, а в взгляде чётко читался голод, и необычный, своеобразный интерес. Опустив руку, мужчина с маской козла отошёл подальше, всматриваясь в окружающие его трупы, его лицо вонзилось в небо, и руки возвысились вверх, он бормотал и шептал, обводя руками всё обозримое им, и Генрих видел ужасы ночи, то как тени костров оживают, и тянутся к мертвым телам, соприкасаются с ними и овладевают. Мертвец встал один за другим. Николас повернулся к Генриху вновь, - Сегодня, вы переродились под горой, во власти Сатаны, вы более не движимы ни страхом, ни голодом, ни жаждой, как и боль чужда вам так и всё живое отвратно вам, и дабы утолить единственную вашу потребность – в смерти, я приношу вам в жертву эти тела, и этого живого, врага Сатаны, и мерзкого поборника Господа. – мертвецы осмотрели друг друга, и медленно пришли в движение, с каждым шагом сокращая круг, и время выданное Генриху на то чтобы обдумать жизнь, свою смерть, и свою веру. Мертвецы ухмылялись, клацали зубами, закусывали языки, и украшали свои новые тела струйками крови.


 

— Они здесь! – завопил странный, старческий голос, исходящий из основания пещер – мертвецы остановились, Николас недовольно цокнул языком и кинул свой испуганный взгляд куда-то вдаль, откуда пробивались огни, откуда-то сверху, звук шагов раздавался эхом по всей пещере. – Мерзкие еретики! – разразился ещё чей-то голос, и Николас наступая на подол своей мантии удалился куда-то вглубь пещер, уходя из обозримого Генрихом пространства, - Святотатцы! – Разорители кладбищ! – Мародеры! – вопили голоса, а Генрих только заметил, что у него появилась возможность сбежать, куда-то вдаль, спрятаться в тенях, ведь мертвые шли уже не на него, они шли на голоса людей, издавая тупые утробные звуки. Люди в мантиях, как и мерзкий уродец тоже исчезли из обозримого пространства, пещеру заполнили вопли ужаса – и звуки искалеченной плоти. Генрих метнулся к ножу, вбитому в стол, и резким движением на себя срезал путы – но и повредил пальцы, закусив губу он тот же час побежал куда-то вглубь, за культистами, иной путь был отрезан и его запросто могли спутать с мертвецами, и убить. Движения в темноте, по душным и теплым пещерам вывел его наружу, как и открыл вид на Николаса, что уже удалялся, вдаль роняя козлиный череп. У него было предчувствие, что они встретятся вновь, но теперь он был ослаблен, и одинок. Генрих плюнул им вслед, и окинув лес на коем он оказался, вздумал дождаться рассвета, благо лучи слепящего солнца уже сверкали на горизонте, предвещая спасительный свет от ужасов ночи.

[Svyatoslav Orlov 938]

В Церковь проводится донабор кадров, благодаря которому вам открывается невиданные доселе перспективы. Я как руководитель фракции хочу задействовать немного вашей дедукции, дабы вы сами осознали всё блага даруемые Господом, следуя из приложенных мною фактов:

1. В момент назначения Короля, корону на новоизбранного лорда одевает Священник.
2. Церковь управляла людьми многие века, и управляет до сих пор, даже в современности люди молятся, продолжают молиться, и порицают ересь.
3. Суд Инквизиции, и их пытки были более гуманными чем пытки, или суд какого-либо лорда. Инквизиция узнавала все факты, и посему многие люди могли спасти себя от сожжения по глупости, и суеверности большинства крестьян.
4. Инквизиция использовала бескровные методы пыток в основном, и фильтровала массы от “еретиков” чьи верования нередко были нигилистичны, и очень деструктивны, как например Мессалиане – не считающие инцест чем-либо плохим, или Катары что думали, что реальный мир — это Ад, а загробный мир – уже другое дело, творение полное любви Господней.

Также мы пишем истории о Генрихе Праведнике - и они нередко связаны с игроками сервера, и их персонажами.

Также, отходя от интересных фактов хочу сказать, и разочаровать некоторых – Игра за Церковь не очень интересна. При игре за нашу фракцию главное терпение, еретики не всегда дают повод обнаружить или убить их, но каждый такой момент – бесценен, и доставляет своеобразное удовольствие, ведь вместе с задержанием одного еретика вы получаете массу возможностей – пытки, публичные сожжения, эстетические удовольствия для настоящих средневековых садистов, и чистый ролеплей растекающийся по венам. Нам нужны люди, желающие создавать интересные истории, нам нужны умные люди, и умные люди поймут, что роль священника может быть в разы интереснее должности Инквизитора. Резать людей легко, и пускай не каждый в этом искусен (а мы научим вас быть искусным, при вашем рвении воспринимать информацию), но существуют ещё и роли обычных священников, чья задача в разы сложнее, ибо лишь единицы могут сохранить Церковь в одном из городов, собрать паству которая постоянно будет её посещать, всё это невероятный труд основанный на сплошной социальщине, и это в разы интереснее боевки.

Вступайте к нам, и может быть вам понравится.


 

[Svyatoslav Orlov 938]

† Anthems Of Edem

☰ Эта ночь была тёмной, не такая как все, ни похожая ни на одну другую. Воздух был пропитан болотистым смрадом – даже здесь, в сердце страны, все ощущали этот настойчивый запах знакомый каждому еретику… и, каждому Инквизитору. Запах тёмных ритуалов, запах проникающих с той стороны сущностей что селятся в тёмных углах замков, и пожирают ночью неспящих.


 

Особняк был возведён на мрачной возвышенности, и при свете луны был прекрасным и одновременно зловещим видением, усугубляло ситуацию лишь туманное озеро, растекающееся под склоном. В окнах сверкали инородные цвета, а окружение с каждой секундой лишь усугублялось – туман становился гуще, приторные запахи обжигали ноздри, и странные голоса сочились из пустот тумана. Лесные звери затаились в молчании, ощущая присутствие тёмных сил.

Стоило туману расступится, как раскрывалось видение – бойня, тела воинов веры, фермеров, и всех тех, кто носил на себе знаки Христовы, и распахнутые двери особняка, в котором не стихали ни на минуту вопли агонии, там было холодно, и страшно, воняло потом, но не так сильно, как болотистым смрадом. Люди в чёрных одеждах, и масках расхаживали по особняку изучая каждый сантиметр нечестивого пространства, с невероятным презрением. Стены особняка украшали не только картины – но и дурманящая рассудок кровь, металлический привкус играл на языке, а рядом с ним распластались красные мантии – порванные, грязные, такие же, как и плоть их владельцев. Кто-то был на грани смерти, и бормотал неразборчивые гортанные звуки явно взывая к нечестивым силам. Но самым важным в этом всём была наиболее важная в этом месте комната – огромный бальный зал, использованный явно не по назначению, исписанный руническими знаками, на которые было больно смотреть. И огромный символ Сатаны, иссохший до кровавой корки за время проведения мрачных ритуалов. Внутри него – стул, и мужчина. Лысый, с бешенным оскалом и безумным взглядом, а вокруг – люди в масках, в чёрных одеждах, с крестами. У одного из них маски и вовсе нет, и капюшона тоже, лишь выразительная ухмылка и убедительное лезвие ножа в руках. Его зовут Генрих, Генрих Праведник.

- Господин Де Джентиле, не будете ли вы столь любезны рассказать мне как так произошло, что весь Баронский двор находился в чертогах вашего особняка, как так произошло, что сердце вашего лорда было вырвано в чертогах этой комнаты, как так вышло, что жена фермера Абеле предала свой брак, и успела совокупиться с тридцатью семью мужчинами за ночь, и по возвращению домой научиться ползать по потолку, управлять зверьем, и испытывать нечестивый экстаз от ощущения Боли? – у Генриха был богатый опыт в мучениях людей, любое его действие имело смысл, каждое его действие вносило свою лепту в том, чтобы расколоть разум человека как грецкий орех, чтобы выдавить признание из любого еретика.

- Господин Де Джентиле, как так вышло что вы – лидер гильдии торговцев, проводите такие мерзкие и отвратительные церемонии прямо у себя в особняке, и никаким образом не страшитесь гнева Господнего. Сударь, как так вышло, что ваша душа черней, чем эта ночь? Как так вышло, что ваш любимый сын Фертольд, возлежавший с Дьяволом, что был в форме кролика, прибывшего в ваш сад, на прошлой неделе неожиданно растворился в воздухе к этому закату? - на лице Праведника играла хитрая ухмылка, щелчком своих пальцев его подчиненные сорвали мантии еретика, и оставили того с оголенным торсом, и кое-чем ещё. – Вы ведь расскажете мне всё с самого начала, и до самого конца, не так ли господин Де Джентиле? Вы расскажете мне, куда исчез ваш потомок, верно, господин Де Джентиле? – заинтересованный взгляд Генриха окинул взглядом сатанински круг, и вернулся к Дьяволопоклоннику. - Этой ночью многие отдали душу Дьяволу, - хищный взгляд Генриха метнулся к предплечью Де Джентиле, и его лезвие медленно, и нежно впилось в плоть, глаза еретика широко распахнулись от боли. – Но вы, господин Де Джентиле этой ночью отойдете к Господу, и я об этом лично позабочусь.